Назир и… Нарцисс | раздел Насо | рав Ханан Порат

Недельный раздел Насо ставит непростой вопрос, на который пытаются найти ответ мудрецы, – обязывает ли Тора практику назорейства (аскетизм) или относится к ней отрицательно?

Два мудреца, раби Элиэзер и раби Элиэзер ѓа-Капар, в трактате Таанит разделились во мнениях. Раби Элиэзер ѓа-Капар спрашивает: «Что означает написанное “чем согрешил из-за умершего (или чем согрешил против души)и искупит его от того, чем согрешил против души” (6:11). О какой душе идет здесь речь?» И отвечает: «О душе, которую огорчал, воздерживаясь от вина. И, если за воздержания только от вина, он называется согрешившим, то уж воздерживающийся от прочих (разрешенных) удовольствий, тем более грешит». Раби Элиэзер, с другой стороны, говорит: «Нет, он считается святой! Ведь сказано: “Во все дни своего назорейства свят он Господу” (6:8). И, если тот, кто огорчал себя только из-за одного обета, называется святой, то уж воздерживающийся от прочих удовольствий, тем более святой».

Рамбам в Ѓилхот Деот принимает точку зрения раби Элиэзера ѓа-Капар и постанавливает так: «Может сказать человек: “Поскольку и зависть, и желания (плотских удовольствий), и желание почестей и другие человеческие желания – все они являются дурными устремлениями и лишают человека удела в этом мире, удалюсь я от них совершенно в сторону воздержания и аскетизма. И не будет пить вина, и не будет есть мяса, и не возьмет в жены женщину, и не будет жить в приличной квартире, и не оденет приличную одежду, а оставит все и завернется во вретище подобно христианским священникам. И это неправильный путь поведения и нельзя вести себя так. И следующий этому пути называется грешник. Поэтому постановили мудрецы, чтобы человек устранялся только от того, что запретила Тора, и не накладывал на себя обеты и запреты на то, что разрешено. И так сказали мудрецы: “Разве недостаточно тебе того, что запретила Тора, и ты должен запрещать себе сверх этого? (трактат Недарим)”».

Но как же исправлять дурные устремления?

Казалось бы, слова Рамбама однозначны и категоричны, однако уже в другом месте он сам учит нас, что существуют особые ситуации, когда обеты и даже обеты назорейства приемлемы и даже желательны. И так пишет Рамбан в конце Ѓилхот Недарим: «Тот, кто взял обеты с тем, чтобы укрепить свои устремления в правильном направлении и исправить свое поведение, это правильно и похвально. Каким образом? Подобно тому, как тот, кто был обжорой, но запретил себе в употребление мяса на год или два, или тот, кто злоупотреблял вином, но запретил себе вино в течении продолжительного времени, или тот, кто стремился к почестям и подношениям, или тот, кто привык любоваться собой и все подобные этому, принявшие к исполнению обеты и запрещения с тем, чтобы исправить свое неправильное поведение, это благие действия во имя Небес. И про это сказали мудрецы – “обеты ограждают того, кто стремится воздержаться [от излишеств]”».

Такой неоднозначный подход Рамбама в отношении обетов вполне соответствует его принципиальному подходу к исправлению дурного поведения с помощью выбора радикально противоположного поведения с тем, «чтобы вернулся в уравновешенное поведение, которое и является идеальным». Подобно тому, как выпрямляют искривленный материал, изгибая его в противоположную сторону.

«Назир с юга»

Следует отметить, что слова Рамбама в отношении «лекарства» против любования собой коренятся в истории о назире с юга, который приводится в трактате Недарим: «Сказал рабби Шимон ѓа-Цадик: “Пришел однажды некто, назир с юга, красивый видом с красивыми глазами и замечательно красивыми локонами волос. Спросил я его, сын мой зачем ты хочешь испортить свои прекрасные волосы?” Ответил он мне: “Пастухом я был у отца моего и случилось мне оказаться у источника вод. Посмотрел я на свое отражение и обуяло меня дурное побуждение и почувствовал я, что забываю о всем в этом мире, кроме образа красивого юноши в воде. Сказал я ему (дурному побуждению) – “Злодей! Не твой это мир, чтобы тебе любоваться на него. Ведь ждет его прах и кладбищенский червь. Клянусь, что сбрею эту красоту!” Тут же поднялся я и поцеловал его в голову, говоря: “Сын мой, да умножатся в Израиле назареи как ты, дающие обеты. Ведь о тебе говорит Писание: “Если мужчина или женщина изречет (досл. “удивит”, давая) зарок назорея, посвятить себя в назореи Господу” (6:2).»

К этому колоритному рассказу в трактате Недарим стоит добавить три пояснения:

1. Опасения назира с юга основываются не только на том, что дурное побуждение подталкивает его к неблаговидным поступкам, а заключаются в самом факте склонения к любованию самим собой, к нарциссизму, как об этом говорит сам назир: «Не твой это мир, чтобы тебе любоваться на него».
2. Путь от освобождения из той западни, в которую он попал, начинается с того, что назир обращается к дурному побуждению, определяя его, как нечто внешнее, находящиеся вне его: «Злодей! Не твой это мир, чтобы тебе любоваться на него», говоря тем самым – ты внешняя сила, не имманентная мне самому, ты пытаешься заставить меня причинить вред моей сути, понуждая меня к тому.

Схожим образом объясняет рабби Симха из Двинска в комментарии “Мешех Хохма” выражение Писания, касающееся назира: «И вот учение о назире в день исполнения дней его назорейства направится (досл. “доставит его”) ко входу в шатер собрания» (6:13). Раши на основе комментария Сифри объясняет это, как «доставит его – доставит себя, придет». Однако это необычное написание вызывает удивление – разве нельзя было попросту написать «придет к шатру собрания»? И так объясняет рабби Симха: «Когда кончается назорейство и назир возвращается к полной (без дополнительных обетов) жизни? Когда силы дурного побуждения не могут одурманить его, ведя к обманчивым иллюзиям и он относится к нему, как к чему-то внешнему, чуждому ему и поэтому написано, что он “доставляет себя”, то есть ведет себя, как другого». И мы видим эту же ситуация в истории с назиром с юга, который относится к своему дурному побуждению, как к внешней силе, стремящейся сбить его с пути.

3. Шимъон ѓа-Цадик, который обычно является противником назорейства, здесь же, в исключительном случае с назиром с юга обнаруживает точное объяснение необычному написанию “Если мужчина или женщина изречет (досл. “удивит”) зарок назира” не только в смысле отделит себя, как объясняет Раши, но и в смысле сделает удивительную вещь, как говорит Ибн Эзра – «весь мир следует за своими желаниями, а он удивляет своим поведением, совладав со своими желаниями».

И в этом заключается тот акцент, которым подчеркивает Шимъон ѓа-Цадик свои заключительные слова к истории назиру с юга, говоря: «О тебе и о твоих удивительных деяниях говорит Писание: “Если мужчина или женщина удивит, (давая) зарок назорея”».

Выбраться из трясины

История назира с юга удивительным образом перекликается с древнегреческим мифом о Нарциссе, где рассказывается о юноше Нарциссе, который влюбился в собственное отражение и, не вынеся безнадёжность этой любви, скончался от тоски, превратившись в нарциссы.

При этом история назира с юга, в отличие от мифологического Нарцисса, учит нас тому, что у человека есть внутренние силы, способные победить обсессивную любовь к самому себе, превозмочь “нарциссизм”, отрывающий человека от реального мира и погружающего его в трясину самовлюбленности.

В данном случае именно назорейство, с кроющемся в нем потенциалом временного ограничения, способно дать человеку правильную перспективу понимания, насколько самовлюбленность и горделивость являются временными и случайными, помогая ему преодолеть эгоистичную любовь к самому себе. Выбравшись же из этой трясины нарциссизма он сможет по-новому взглянуть на красоту этого мира, несущего отпечаток руки Творца, по-новому взглянуть на самого себя. Поэтому и заканчивает Тора историю с назиром словами «а затем может пить назир вино» (6:20), говоря тебе – прекрасна жизнь, дарованная тебе и не следует от нее отказываться!